Сегодня Всевышний решает судьбу третьего Храма

Восьмого Тевета греческий царь Талмай заставил перевести Тору на греческий язык. Девятого Тевета умер Эзра а-софер. Сказано также у пророка Йехезкеля: «Сын человеческий, запиши себе имя этого дня, самый день этот; приблизился царь Вавилона к Иерусалиму в тот самый день» (37:2). Десятого Тевета началась осада Иерусалима, и спустя два года осады, Девятого Ава, Иерусалим пал, а Храм был сожжен Навухаднецаром.

Есть правило: если пост выпадает на субботу, то его также переносят на йом ришон (воскресенье). В наших источниках есть просчитанные таблицы всех дат, из которых нам известно, что Десятое Тевета никогда не выпадает на субботу. Но раби Давид Абудархам (выдающийся мудрец Торы, живший в Испании) пишет, что если бы случилось так, что Десятое Тевета выпал на субботу, то нам бы пришлось поститься. Почему?

В конце трактата Макот приводится история о четырех великих танах (мудрецах Мишны): рабане Гамлиэлэ, раби Элазаре бен Азарье, раби Йеошуа и раби Акиве, прибывших в Италию. Спустившись с корабля, они услышали ликующие крики из римских дворцов.

Рабан Гамлиэль, раби Элазар бен Азария и раби Йеошуа стали плакать, однако раби Акива рассмеялся. Спросили его: «Отчего ты смеешься»? В ответ спросил их раби Акива: «А вы отчего плачете?» Ответили ему мудрецы: «Как можем мы не горевать, когда эти (римляне) поклоняются идолам и приносят им воскурение, и сидят в уверенности и спокойствии на своих землях, в то время как наш Храм сожжен и разрушен». Сказал раби Акива: «Именно поэтому я улыбаюсь. Потому что из этой ситуации я учу правило – если идолопоклонникам Всевышний дает спокойствие в жизни и не наказывает их, то какой огромной будет награда тех, кто выполняет волю Его!?»

Вновь случилось, что эти четверо мудрецов были вместе. Они поднялись на гору Скопус (с которой хорошо видна Храмовая гора). Увидев развалины Храма, мудрецы разорвали на себе одежды в знак траура. Когда же они приблизились к Храмовой горе, то увидели, что из развалин Храма, из того места, где находилась Кодеш а-кодашим (Святая Святых), вышел лис. Рабан Гамлиэль, раби Элазар бен Азарья и раби Йеошуа заплакали, а раби Акива снова засмеялся. Как и в предыдущий раз, они вновь обменялись вопросами по поводу реакции на увиденное. Сказали мудрецы: «Место, о котором сказано в Торе (Бемидбар 1:51): “…посторонний же, который приблизится, (чтобы служить), да предан будет смерти”, а мы видим, что на этом месте ходят лисы, и после этого ты удивляешься нашим слезам?» Сказал им раби Акива: «Я улыбался, потому что из увиденного следует подтверждение сказанному нашими пророками. Сказано у Йешаяу (8:2): “И взял я себе верных свидетелей: Урию, священника, и Захарию, сына Йеверехяу”. Но как могут быть свидетелями эти два пророка, когда один (Урия) жил во времена Первого Храма, а второй (Захария) жил во времена Второго Храма? И вот, как я учу смысл этого стиха. Йешаяу, взяв в свидетели этих двух пророков, поставил реализацию пророчества Захарии в зависимость от реализации пророчества Урии. Пророк Урия сказал: “Поэтому из-за вас, (как) поле вспахан будет Цион, и Иерусалим руинами станет, и гора дома (Г-спода) – высотами лесистыми”. А у Захарии сказано: “Так сказал Г-сподь Воинств: еще сидеть будут старики и старухи на площадях Иерусалима, каждый с посохом своим в руке его – от глубокой старости”». Продолжил раби Акива: «Теперь, после того, как сбылось пророчество Урии, знаю я, что сбудется и пророчество Захарии». Услышав пояснение, приведенное раби Акивой, произнесли мудрецы: «Акива, утешил ты нас! Акива, утешил ты нас!»

Приведем еще один пример непонятного на первый взгляд оптимизма раби Акивы. Раби Элиэзер, учитель раби Акивы, умирал. Приходят ученики, чтобы навестить своего учителя, видят его в тяжелом состоянии и начинают плакать. Заходит раби Акива и, ко всеобщему удивлению, начинает радоваться. Спрашивают ученики: «Чему ты рад, ведь раби Элиэзер страдает? Свиток Торы в страданиях – как ты можешь радоваться?» Отвечает раби Акива: «Что бы ни делал раби Элиэзер в этом мире, все ему удавалось. Занимался вином – и это дело процветало, занимался медом и льном – и у него получалось. Всему, что делал раби Элиэзер, всегда сопутствовала удача. Я опасался, что Всевышний рассчитывается при жизни с раби Элиэзером за его великие заслуги. Теперь же, когда я вижу, что он терпит такие страдания, знаю, что неизмеримые заслуги за изучение Торы ждут его в будущем мире».

Наряду с привычным оптимизмом раби Акивы, есть случай, когда и раби Акива плакал. В трактатах Назир (23) и Кидушин (81) разбирается стих: «А если расторгнет их (обеты) ее муж в день, когда он услышит это, все вышедшее из ее уст, что до ее обетов и до зарока (на) душу, не состоится. Ее муж расторг их, и Г-сподь простит ей»(Бемидбар, 30:13). О чем говориться в стихе? Если женщина дает обет, который может помешать мужу, то он имеет право отменить его (имеется в виду только два вида обетов: обеты, «лишающие» ее, подобно постам, ограничениям в еде и питье и т. п. и те обеты, которые задевают отношения между ними).

Но что произойдет, если жена дала обет, и муж, услышав это, отменил его, но жене об этом не известно. Она живет, убежденная, что обет вступил в силу. И вот вдруг она не выдерживает и нарушает данный ею обет. Что происходит? С одной стороны – обета не существует, ведь муж его отменил. Но с другой – она совершает действие, будучи уверенной, что этим она нарушает обет. Что говорит в таком случае закон? Серьезного нарушения здесь, очевидно, нет, но поскольку человек, совершая действие, был уверен, что нарушает, – за это требуется капара (искупление). Об этом и говорится в конце стиха: «и Господь простит ей».

Говорит раби Акива: «Получается, если человек хотел съесть запрещенную еду, но вышло так, что съел он еду разрешенную, – все равно ему требуется искупление. Тогда человеку, желавшему совершить нарушение, и совершившему его, тем более требуется искупление, и намного большее, чем тому, который только хотел нарушить, но ему это не удалось».

Комментаторы поясняют, что раби Акива связал это пояснение в Талмуде с продажей братьями Йосефа. Они ведь хотели его продать и продали, совершив страшное преступление. Из пояснения Талмуда следует, что братья должны расплатиться за это. Пророческим духом раби Акива увидел, что казнь римлянами десяти величайших мудрецов Торы, будет тем самым искуплением продажи Йосефа, и среди казненных будет он сам.

Утверждает Рабейну Бахье в главе Ваехи, что нигде в стихах Торы мы не находим, что братья просят прощения у Йосефа. Ведь, когда Яаков умирает, то братья, опасаясь того, что теперь Йосеф станет сводить с ними счеты, просят его не делать этого. Говорится в мидраше, что они послали Билу, которая растила Йосефа после смерти Рахели, со словами якобы от имени Яакова: «Так скажите Йосефу: прости же преступление братьев твоих и их грех, ибо зло причинили тебе! И ныне прости же преступление рабов Б-га отца твоего!» Что видно из этого? Что это сам Яаков ходатайствует за сыновей, но нигде мы не встретим их личной просьбы о прощении. Яаков не говорил этого, а братья сами не просили прощения. Говорит Рабейну Бахье, что и Йосеф, соответственно, нигде не говорит, что он прощает их, ведь его об этом не просили! Он только отвечает: «Вот, вы замышляли против меня зло, но Б-г решил его к добру, чтобы сделать то, что ныне есть: чтобы сохранить жизнь многочисленному народу»(Берешит, 50:20).

Из-за чего мы постимся Десятого Тевета? В этот день началась осада Первого Храма, закончившаяся его разрушением. Но ведь был отстроен Второй Храм! Осада Второго Храма началась двадцать второго Нисана, а разрушение произошло Девятого Ава. Говорится в книге «Драшот бен Ишай», что Десятого Тевета братья бросили Йосефа в яму, и это стало корнем многих бед народа Израиля. Говорит Хатам Софер, что в праздник Песах Всевышний восседает на Небесном Троне и судит весь мир – у кого какой будет урожай. В праздник Шавуот Всевышний судит о плодах деревьев. Десятого Тевета Всевышний также восседает на Небесном Троне и решает, будет ли отстроен Третий Храм в этом году или нет. Поэтому говорит раби Давид Абудархам, что если бы этот пост выпал на субботу, то мы бы вынуждены были поститься.

Одна из древнейших рукописей эпохи Мишны, дошедших до наших дней – это Мегилат Таанит, «Свиток поста». В нем приведены радостные события, которые происходили с еврейским народом, и в честь которых были установлены праздники. Там же перечислены постигшие наш народ трагедии, в память о которых мудрецы Торы назначали общественные посты. Часть приведенных в Мегилат Таанит праздников и постов исполняются и в наши дни.

О постах, которые устраивали в месяц Тевет, в «Свитке» сказано следующее: «Восьмого Тевета во времена царя Талмая Тора была записана на яваните (что обычно переводят как «греческий язык»), и темнота объяла мир на три дня. Причина поста девятого Тевета не указана. Десятого числа этого месяца вавилонский царь занес руку свою над Иерусалимом, чтобы разрушить его».

В качестве объяснения, почему постились девятого Тевета, комментаторы предлагают версию, что это было вызвано смертью предводителей еврейского народа, великих пророков Эзры и Нехемии.

Десятое Тевета и в наше время является днем общественного поста. Намек на этот и на три других общественных поста – девятое Ава, семнадцатое Тамуза и третье Тишрея – кроется в стихе из пятой главы книги пророка Захарии: «Так сказал Г-сподь Воинств: пост четвертого (месяца), и пост пятого (месяца) и пост седьмого (месяца) и пост десятого (дня и месяца)».

Факт осады Иерусалима известен, и эта трагедия очень близка нам. Ведь это послужило началом разрушения Храма, убийства огромного числа наших предков и ухода выживших в этой бойне людей в тяжелое изгнание. Но о переводе Пятикнижия на яванит следует задуматься: почему темнота объяла мир на три дня, почему этот день вошел в историю как день общественного поста?

Перевод Торы на языки мира совершался и до этого. При входе в Эрец Исраэль Всевышний заповедал Йеошуа записать Тору на камнях, принесенных в Гилгаль из реки Ярдэн. Причем Тору тогда перевели не на один язык – она была записана на семидесяти языках мира, и именно тот факт, что письменная Тора стала доступна всем народам, является причиной гнева Творца по отношению к ним: «Почему не учили вы то, что сказано в ней?!» (смотри Сота, 35б). Рав Йонатан Эйбешиц в книге «Яарот Дваш» (друш второй) четко определяет различие между двумя переводами. Во времена Йеошуа не было спора о том, чему призван обучить нас тот или иной стих Торы. Но через поколения, в эпоху Второго Храма, в отношении многих мест Торы возникли споры о том, как их необходимо учить. Если перевести стих согласно одному из мнений, то в переводе будет утеряна интерпретация этого стиха, отвечающая мнению оппонента, а ведь может случиться, что именно эта точка зрения соответствует истине. Если так, то в перевод могут вкрасться серьезные недочеты, что категорически недопустимо, когда речь идет о Книге Жизни.

О том, насколько в прошлых поколениях был очевиден тяжелый ущерб от перевода Торы на другой язык, свидетельствует следующий факт. В Книге Царей (1, 21) рассказывается о том, каким злодеем был Ахав, царь Израиля. Пророк свидетельствует, что не было другого, кто так стремился бы совершать зло в глазах Творца. Но вот, царь Арама, имея явное военное преимущество, в качестве условия для перемирия потребовал у Ахава его жен, детей и богатство, а также махмад эйнав — «милое глазу его», а в противном случае всех ожидала жестокая смерть. Ахав был готов отдать все, но не махмад эйнав. Мудрецы в трактате Санедрин (102б) поясняют, что этими словами был назван свиток Торы, который царь Арама хотел перевести на арамейский язык. То есть, при всей своей нечестивости, Ахав, даже под угрозой гибели, не соглашается на то, чтобы перевести Тору на арамейский язык.

Хатам Софер (Драшот, лист 101б) объясняет, что невероятные глубины Торы таятся в ее словах, написанных на Святом языке. Однако при переводе текста на другой язык все глубины и толкования могут быть безвозвратно утеряны, ведь ни один язык в мире и близко не сможет выразить то, что выражает язык Творца, лашон а-кодеш. И это настолько принципиально, считал Хатам Софер, что, по большому счету, перевод Торы на яванит послужил началу духовного падения народа, возникновения апикорсута – отрицания истинности слов мудрецов, устной Торы, Всевышнего. И так видно из трактата Софрим (глава первая): «70 старейшин перевели Тору для царя Талмая на яванит. И день этот был так же тягостен для еврейского народа, как день, когда был сделан золотой телец, поскольку невозможно перевести Тору ни на какой другой язык во всей ее красе».

С течением времени посты восьмого и девятого Тевета, вследствие физического ослабления людей, неспособных поститься два, а тем более три дня подряд, были отменены. Но, быть может, в эти дни следует задуматься о трагедиях, постигших нас когда-то, ведь, как это пишет Рамхаль («Дерех а-Шем», часть четвертая, глава седьмая), у каждого времени есть свое особенное влияние на мир, которое проявляется из года в год. Мысли об ущербе от перевода Торы должны побудить нас стремиться к пониманию глубины Писания. Мы должны углубиться в изучение Торы именно на святом языке, и в силу этого удостоиться понимания дополнительных граней, скрытых в ней. Раскрытие света Торы приведет наш народ к тшуве, и все мы удостоимся постижения славы Творца, заключенной в Его Торе.

Десятое Тевета – день общественного поста. В этот пост, согласно букве закона, запрещено только есть и пить. Но некоторые, в качестве устрожения, берут на себя и другие ограничения особо строгих постов (Йом Кипура и девятого Ава), то есть запрет умащения, супружеской близости и мытья.

Запрет есть и пить вступает в силу с началом зари (амуд а-шахар; стоит заранее выяснить точное время в каждом месте), но отход ко сну вечером десятого Тевета расценивается как негласное принятие поста. Поэтому тот, кто планирует есть и пить, когда проснется перед амуд а-шахар, должен это четко решить для себя, пусть даже мысленно, до того, как идти ко сну. В противном случае запрещено есть. Питье постфактум можно разрешить.

Больные, беременные и кормящие женщины, роженицы в течение тридцати дней после родов, дети до возраста бар/бат-мицвы освобождены от поста. Тот, кому разрешено не поститься, должен ограничиться простыми продуктами, детей в день поста не следует угощать сладостями. Те, кому разрешено есть и пить, могут это делать как обычно и не обязаны принимать пищу и утолять жажду малыми дозами.

Хазаном на утреннюю молитву Шахарит может быть только тот, кто постится. Во время повторения молитвы Амида хазан произносит дополнительное благословление общественных постов – Анейну – между благословлениями Гоаль Исраэль и Рефаэйну. Во многих общинах принято читать Слихот. Община молится Авину Малкейну, Таханун. Затем устраивают общественное чтение Торы и, как обычно в день поста, читают отрывок из главы Ки Тиса (Шмот, 32:11-14 и 34:1-10). Фразу Шув ме-Харон и ту, в которой упомянуты качества милосердия Творца, все произносят вместе. После этого завершают молитву как в обычные дни.

Дневную молитву Минха начинают псалмом Ашрей, читают в Торе тот же отрывок, что и в Шахарит. После чтения Торы ашкеназы читают также афтару – фрагмент из книги пророка Йешаяу (55:6-56:8). Затем община молится Амиду, где в благословлении Шомэа Тфила каждый молящийся делает вставку на общественный пост – Анейну. Тот, кто постился до Минхи, произносит Анейну, даже если заранее знает, что после Минхи ему придется есть и пить. Хазан во время повторения молитвы Амида произносит Анейну так же, как и в Шахарит, между благословлениями Гоаль Исраэль и Рефаэйну. В Минху десятого Тевета произносят Сим Шалом вместо Шалом Рав, как бывает каждый раз, когда в Минху устраивают общественное чтение Торы. Община молится Авину Малкейну, Таханун, хазан произносит Кадиш, читают Алейну Лешабеах.

В начале повествования была приведена первая часть стиха пятой главы книги пророка Захарии, рассказывающего о постах. Завершим эту небольшую статью второй частью этого стиха: «(перечисленные выше посты) будут дому Йеуды радостью и весельем и днями праздничными!»