Недавно отец двоих детей Сергей С. (по просьбе последнего его имя в данном материале изменено) обратился к депутату кнессета Марине Солодкиной за срочной помощью. Он просил оказать воздействие на сотрудников социальной службы Иерусалима, которые, по его убеждению, совершенно несправедливо стремятся забрать из семьи одиннадцатилетнего сына и передать его на воспитание в интернат.
Обращение в соцслужбы нередко приводит к изъятию детей из семей
По объяснению Сергея, он находится в разводе с бывшей женой - матерью мальчика, но оба родителя поддерживают между собой нормальные отношения во всем, что касается воспитания детей. Ребенок живет практически на два дома: по собственному желанию приходит на квартиру то к отцу, то к матери, и чувствует привязанность к ним обоим.
У них есть еще старшая дочь, которая учится в школе-интернате для одаренных детей. Таким же одаренным ребенком проявил себя с детства ее младший брат. Понимая, что в обычной школе сыну скучно и ему, как и дочери, требуется особое внимание со стороны педагогов, мама обратилась к школьному консультанту с просьбой – определить ее сына в школу-интернат для "мадаим", то есть для одаренных детей.
Вот с этой невинной просьбы и началась вся история.
- Не исключено, что маме не хватило иврита, чтобы правильно донести до консультанта школы свое желание. Не исключено, что между мамой и этим консультантом возникло недопонимание на психологическом уровне. Но бюрократическая машина закрутилась – началось оформление документов для отправления мальчика в обычную школу-интернат.
Это говорит адвокат Тали Тамарин. Именно к ней, по совету М. Солодкиной, обратился после безуспешной борьбы с социальными работниками отец мальчика Сергей С. Изучив ситуацию, адвокат поняла, что речь идет не только об административном рвении данных работников, но и о нарушении прав самого ребенка, которому хорошо с обоими родителями и у которого нет никакой необходимости расставаться с ними.
- В Израиле, - продолжает Тали Тамарин, - не существует отлаженной системы педагогического образования, которая бы учитывала неординарные способности ребенка в малом возрасте и позволяла бы ему развивать их. В свою очередь, и школы очень неохотно идут на то, чтобы рекомендовать своих учеников в другие учебные заведения – ведь с потерей детей они теряют и деньги, которые им выделяет министерство просвещения на каждого школьника. Поэтому учителя не имеют ни малейшего желания выявлять и поощрять талантливых детей. Так что понятна забота матери о том, чтобы ее сын получил образование, соответствующее его способностям.
Да, у мальчика есть трудности с общением во внешкольное время, но это не означает, что интернат способен заменить ему родителей и стать для него лучшим местом пребывания. Тем более, известно, что одаренный человек нередко замкнут и не нуждается в широком общении. При этом все характеристики отмечают, что ребенок воспитан, вежлив, прекрасно мотивирован к учебе.
Естественно, мать и предполагать не могла, что ее желание создать для сына лучшие условия для учебы станут поводом для его определения в интернат. Она просила интернат, но – особый, предназначенный для одаренных детей, и как только узнала, что социальные службы собираются определить мальчика в интернат обычный, тотчас забрала свое заявление обратно. Но социальные работники, получив "сигнал" из школы, уже не обращали внимания на мать: "процесс пошел"…
Между тем, узнав о свалившемся, как снег на голову, "процессе", в бой за сына вступил отец. Он обратился в социальную службу города с просьбой представить ему документы, связанные с оформлением мальчика в интернат. До этого он неоднократно пытался встретиться с социальной работницей, ведущей дело его сына, побеседовать с ней хотя бы по телефону, но та всячески избегала разговоров с ним. Только вмешательство адвоката позволило получить на руки копии необходимых материалов.
- Нельзя не отметить, - говорит Тали Тамарин, - что, начав расследование, связанное с пребыванием того или иного ребенка в семье, социальная служба вообще пресекает всякие попытки родителей оппонировать ей. Пытаясь выбить почву из-под ног мамы или папы, они требуют нередко от них пройти психологическую экспертизу, получить психологическую помощь. Подчеркивая, что данная помощь будет предоставлена бесплатно, они при этом "забывают" добавить, что этот "бесплатный" психолог получает оплату за свои услуги от той же социальной службы и, мягко говоря, не заинтересован идти вопреки ее воле.
В нашем случае социальная работница также рекомендовала Сергею получить психологическую помощь. Надо сказать, рекомендации подобного рода вообще не входят в компетенцию социальных работников – тем более, они не имеют права делать такую помощь условием рассмотрения аргументаций отца. Однако, чтобы доказать свою полную вменяемость в справедливости своих требований, Сергей охотно согласился пройти психологическую проверку. Причем, за свой счет, но у независимого, не связанного с социальными службами, специалиста.
Сейчас, продолжает адвокат, судьбу ребенка должна решать специальная комиссия. К сожалению, работа ее построена таким образом, что главное слово на ней принадлежит представителю социальных служб. Родители не могут присутствовать на ее заседании, не могут подать письменное объяснение или обращение к членам комиссии. Им даже не сообщают о дате заседания комиссии. Но я, добившись, как адвокат, получения всех материалов дела, подготовила необходимые документы для того, чтобы воспрепятствовать нежелательному решению и не допустить направления ребенка в школу-интернат.
- На чем основываются ваши аргументы?
- Прежде всего, на благополучном социальном статусе обоих родителей и на качествах характера их сына. Мать ребенка – достаточно обеспеченный человек с высшим образованием, отец работает врачом-кардиологом в одной из центральных больниц. Никаких оснований для того, чтобы забирать у них ребенка для определения в школу-интернат, нет. Так же, как нет подобных оснований и со стороны самого мальчика. У него нет никаких особенностей в поведении, он абсолютно домашний и, более того, очень чувствительный, ранимый ребенок. Переход из привычной домашней среды в чуждую ему атмосферу интернатского существования просто сломит его.
Кроме того, и сам процесс оформления ребенка в школу-интернат протекает с нарушением существующих правил. Как я уже замечала, отцу отказывали в ознакомлении с документами, совершенно игнорировали его мнение – в общем, творили произвол.
- Закон о социальной службе. – говорит депутат кнессета Марина Солодкина, - действует в нашей стране с 1958 года, и с тех пор он не менялся. Между тем, эти изменения назрели давно. Прежде всего, необходимо внести поправки в положение о составе комиссий по апелляциям при местных социальных службах. В своем сегодняшнем составе эти комиссии полностью следуют рекомендациям социальных работников – то есть тех людей, которые уже до решения комиссии выдали свое заключение.
В прошлом году кнессет принял в первом чтении поправку к закону, подготовленную Гидеоном Сааром. Она предусматривает изменить состав комиссий при местных социальных службах, включив в них обязательно юриста, претендующего на должность судьи, представителя общественности, а также социального работника – но не действующего, а бывшего, который бы не был связан по должности с руководством социальной службы. Такой состав позволил бы членам комиссии более разумно подходить к каждому случаю, связанному с отстранением детей от родителей и выносить решение, основанное не на эмоциях, а на фактах. Сейчас Гидеон Саар стал министром и не имеет права продвигать свой законопроект, поэтому я подала подобный вариант от своего имени и, думаю, он получит, как и раньше, поддержку большинства депутатов.
- Марина, мы не раз готовили с вами материалы, так или иначе затрагивающие работу социальных служб Иерусалима. Складывается такое впечатление, что социальные работники столицы предвзято относятся к репатриантским семьям, заранее считая их потенциально неблагополучными…
- Это потому, что они, простите за грубость, не получили больно по шапке. Буквально недавно судья другого города вынес частное определение в отношении действий социальных работников: те скрыли от суда тот факт, что у ребенка, которого они собирались отдать в чужую семью, есть молодая энергичная бабушка, готовая взять на воспитание внука. Но подобное сокрытие или подтасовывание фактов, а подчас и откровенная ложь стали чуть ли не нормой в работе социальных служб Иерусалима.
Даже в том случае, о котором мы сейчас говорим, социальные работники действуют просто напролом: отец не согласен отдавать сына в интернат, мать отозвала свое непродуманное заявление, но бездушный механизм продолжает работать, не принимая во внимание главное – душу ребенка.
В ближайшие дни у меня назначена встреча с министром социального обеспечения, и я представлю ему список вопиющих фактов о вредных действиях социальных работников. За ним – десятки семей, ищущих справедливости. Раньше я не была уверена, что смогу в большинстве случаев добиться положительного решения вопроса. Сегодня благодаря финансовой поддержке израильской секции Всемирного конгресса русскоязычного еврейства мы можем оказать правовую поддержку и защиту нашим соотечественникам.
Однако не лишне еще раз напомнить, что если не прямыми, то косвенными виновниками такой деятельности становятся нередко сами взрослые – родители ребенка. Обращение матери мальчика по поводу его устройства в школу-интернат вызвало тревогу у школьного консультанта и социальных работников. Эта мама к сожалению не знала, что школа-интернат для одаренных детей ведет набор учащихся лишь с тринадцати лет, то есть, с возраста перехода ребенка в школу средней ступени. Для детей такого возраста в стране существуют только особые интернаты – те, что скрывают за глухими дверьми по-настоящему проблемных ребят. А школьный консультант ей такую информацию не предоставил.
Что же касается желания мамы найти для своего чада более достойное место для развития его талантов, то и здесь израильская система просвещения предоставляет достаточно вариантов. Уже в конце первого года обучения школьники сдают всеизраильский экзамен, который позволяет выявить способности ребенка. На основании этого экзамена школа рекомендует родителям записать талантливого сына или дочь в специальные кружки при матнасах. Затем подобные экзамены повторяются в других классах начальной школы, и таким образом выясняются предпосылки для направления одаренных детей в особые классы – "мехунаним" ("продвинутые"). Кстати, такие классы набирают детей уже с девятилетнего возраста, и уж в столице они точно открыты.
Добавлю: если ваш ребенок даже не блещет талантами, но вы очень хотите видеть его "продвинутым", то всегда есть возможность записать его в соответствующий кружок на свободные места, или самостоятельно подготовить его к сдаче экзамена в класс "мехунаним". Если родители обладают достаточной информацией, им не придется писать глупые заявления в отношении своих детей, а затем в ужасе отказываться от своих слов и искать юридическую защиту на стороне.
- Нам кажется ,что, существует предвзятое отношение со стороны социальных служб по отношению к русскоговорящим и другим группам и мы в рамках правозащитного проекта пытаемся это проверить и попытаься устранить. Мы бы хотели повлиять на систему соц. обеспечения относиться с большим пониманием к своих подопечным,тем более не перемалывать безосновательно их жизни , как это по всей видимости происходит во многих случаях, один из которых приведен как пример выше., - прокомментировал ситуацию председатель израильской секции Всемирного конгресса русскоязычного еврейства Леон Гринберг. – Наша задача так же, оказать правовую поддержку русскоязычным израильтянам, попавшим в сложную драматическую историю. Это особенно важно, когда дело касается детей. Здесь не может быть никаких сомнений – наша община должна сделать все, чтобы защитить право детей жить со своими родителями, а не с чужими дядями и тетями за закрытой стеной. Наша секция работает с лучшими юристами, хорошо знающими как израильскую правовую систему, так и культурные коды русского еврейства. К сожалению, стремление наших родителей дать своим детям достойное образование далеко не всегда находит понимание среди коренных израильтян, и последний случай – яркий пример такого недопонимания. Потому мы и решили дать отпор бюрократической машине – вплоть до обращения в судебные инстанции.
Яков Зубарев |
